Новый интересный кинопроект: на экраны выходит фильм «Ереван Блюз 25 лет спустя, или Ереваниада»
Картина «Ереван Блюз 25 лет спустя, или Ереваниада» выходит на большой экран.
Как сообщает «Голос Армении», данная картина является новым проектом от создателя «Хатабаллады», «Ереван Блюз», «Ереван Джан» и многих других, ставших народными картин, от народного артиста Армении Микаела Погосяна.
Не все почетные звания можно отменить указом или законом. «Народного артиста» — еще можно, а вот «народное кино» — очень сложно, точнее, невозможно. Станет ли новый фильм Микаела Погосяна народным, как все его предыдущие работы, покажет время, которому, как и Еревану, посвящен новый кинопроект.
Сам Микаел Погосян ответил на несколько вопросов «Голоса Армении», приводим их полностью
— Прежде чем говорить о новом фильме, ответьте пожалуйста, как народный артист РА Микаел Погосян относится к дискуссии, развернувшейся вокруг званий?
— Тут и отвечать нечего — очередной маразм. Вон, и Ален Симонян «научился» — «Что, у Де Ниро есть звание?»… Слушай, ну, куда ты лезешь? Где эта тема, где ты и где Де Ниро! Вы лучше научитесь страну строить. Какое-то шоу полоумных… Мне кажется, на такие вопросы я и пытаюсь найти ответы в своем фильме. И, знаешь, я точно не стремился кого-то или что-то откровенно пародировать, но в картине, как оказывается, есть очень узнаваемые персонажи и явления, в которые мы все время погружены, поскольку не расстаемся с айфонами и смартфонами. Так что, оставалось просто правильно расставить акценты.
— Почему сиквел именно «Ереван Блюза» и как возникла эта идея?
— Она возникла на прошлый Старый Новый год — поздравляли друг друга по телефону с приятелем из Лос-Анджлеса, и он вдруг стал говорить, что надо сделать продолжение «Ереван Блюза», потому что есть какая-то ностальгия… Идея запала мне в душу, а дальше я так устроен, что вся дейстительность начинает во мне подчиняться этой идее. Самый лучший период! Когда к съемкам еще не приступили, когда ты не с коллективом, а просто есть возможность сделать ревизию тому, что в тебе накопилось, отдаться на волю собственной фантазии. Копаешься в полочках, на которые что-то отложила твоя эмоциональная память… И был еще один триггер, заставивший эту идею работать — не столь умилительный. Буквально на следующий день я ехал в Аштарак к другу-художнику и вдруг передо мной встало здание бывшего Министерства обороны. Стоит эта высотка — огромное здание, заброшенное, разрушающееся, все покореженное, с выбитыми стеклами… И я понял, что это символ нашего дня сегодняшнего. С этого момента все началось.
Синопсисом моего фильма можно назвать нашу действительность, а его лейтмотивом — песню Артура Месчяна, в которой «удивляюсь я лишь тому, что больше уже ничему не удивляюсь». Он это написал чуть ли не 30 лет назад, а насколько по-сегодняшнему звучит! Ничто не меняется, никаких уроков истории мы извлекать не умеем.
— Послушай, «Ереван Блюз» 1998 года был веселой комедией с отличной музыкой, а то, что ты рассказываешь сейчас, — ни разу не весело…
— А где ты видишь весело? Более того! Обычно я в своих фильмах обязательно пою, а тут не смог исполнить ни одной песни — как-то не до пения… Словом, я как-то сразу и четко представил себе канву фильма — было изначально понятно, что многие персонажи из первой части должны фигурировать и в продолжении. Главная проблема — как вернуть Апетика, главного героя, в Ереван, где он был все эти 25 лет? В итоге картина начинается в сапожной мастерской, на стене которой висит старый постер «Ереван Блюза», а ворчун-сапожник все время пеняет Апету с картинки — «вот приди и посмотри, что теперь твориться в нашем городе» — и так его достает, что однажды он просто сбегает с этой афиши. Картина фактически начинается с того, что Апет быстрыми шагами идет в Ереван по Аштаракской трассе, мимо того самого бывшего Минобороны… Тут у меня был еще один бзык — мне навязчиво хотелось играть именно в тех знаменитых пальто и шапочке, в которых я снимался в первом «Ереван Блюзе». Только где их возьмешь? Но я же упертый и поехал на «Арменфильм». Приезжаю, захожу в костюмерную, иду, как по наитию, и вижу — одиноко висит мое пальто! 25 лет оно ждало меня! Я чуть не расплакался. И подумал — все, это знак, что фильм должен быть. И пошло-поехало.
— «Пошло-поехало» звучит легко, но, судя по тому, что ты рассказываешь, это не просто продолжение, а смена жанра и концепции, совсем «другое кино». Это было так просто?
— Вовсе нет, тут ты права. И главное, я написал сценарий, но у меня не было финала — я не знал, как закончить фильм. Уже отснял материал, а финала все не было. И я вдруг понял, что на протяжении этого съемочного периода произошло «обратное превращение», что я из Апетика — этот герой ведь во многом я сам — так вот, из Апетика я превратился в Микаела, который не знает, как завершить картину, в Микаела, который не знает, что сегодня делать.
У меня была сцена — Апетик возвращается на свой постер, и сапожник опять ворчит — «Ереван-Ереван! Да что такого в этом Ереване?!». И этот вопрос я начал задавать своим окружающим — от Марка Григоряна, известных артистов и кончая кем угодно. Мой брат, доктор математических наук, ответил: «В этом Ереване — люди!»…
Вообще-то я так и не нашел ответ на вопрос — «Что такого в этом Ереване?». Только понял, что в нас есть ностальгия по тому, нашему, городу и ностальгия по Еревану будущего, который мы мечтаем увидеть. А сегодняшний Ереван в моем фильме погружен в молчание. Образ города-молчальника, который насторожился и не понимает, что происходит. И ты не знаешь, что произойдет… «Жизнь — без начала и конца. Нас всех подстерегает случай», как сказал Блок. Больше нету канонов, по которым хочется жить. То есть, свои собственные каноны у тебя, может, и есть, а каких-то общих — нет. Я как-то устал солировать и устал от солистов, уже хочется петь в унисон со многими — чтобы мы вместе пели одну песню. Но ощущения, что мы в преддверии этого — его тоже нет. Иногда мне кажется, что в глубине души каждый армянин понимает, почему с нами так происходит, но никто не готов менять что-то и, в первую очередь, в себе. Что самое страшное — 100 с лишним лет назад все было совершенно также. Недавно перечитывал Костана Зарьяна «Корабль в горах» — один к одному! Хаос! А сейчас еще и хаос нравственный. Наверное, из всех живых существ человек больше всего нуждается в Боге, а живет так, как будто Бога нет.
— Мы уж точно. И это не в каком-то философском смысле, а в конкретных проявлениях.
— Именно так и живем. Мы — первая христианская нация! Я иногда начинаю думать, чтобы пространство, где ты родился, позволило тебе считать себя Родиной — это надо заслужить! Спроси каждого, кто здесь родился — он считает себя армянином. А по-моему, это звание и призвание предполагают большое внутреннее тестирование. Вот есть Туманян, и есть плинтус, точнее, те, чей уровень выше этого плинтуса не поднимается. А где твое место между двумя этими полюсами?.. И не разочароваться, не утратить надежду очень сложно, тем более, если ты — артист, если ты должен быть отголоском своего времени.
— Ты всегда был очень связан с Арцахом. Картину, насколько я поняла, ты снимал весной, а постпродакшн пришелся на время, когда его сдали. Не было чувства бессмысленности продолжения работы?
— Я тогда почти смонтировал картину, но все равно вставил в фильм специальный кусок. Безусловно очень острый — сейчас не хочу спойлерить и говорить об этом сейчас не хочу. Страшно! Просто страшно!
— Вот где «бойтесь своих желаний» — ты же мечтал о руководителе страны, который разуется и пойдет вместе с народом. Даже говорил об этом Пашиняну — «Это правда или сон?», и тебе за это сильно прилетало…
— Но ведь мы действительно верили! И то разочарование, которое я испытал… Ему же после проигранной войны действительно надо было застрелиться, а не еще заикаться о чем-то! А еще страшнее то, что это не кончается. Посмотри на фоловеров Дога — извращение стало лицом нации! И конца не видно! Поэтому я и говорю, что не мог придумать финал фильма. Только ностальгия по прошлому и будущему.
— Давай вернемся к предстоящей премьере. Снимать фильм сейчас, да еще на такую тему, в плане финансирования просто нереально…
— Я даже не стану говорить, за сколько снял фильм — это стыдно и обидно, тем более, в моем возрасте, когда вроде за плечами немалый багаж. Просто есть люди, которые меня любят и верят в меня. В любом случае, невзирая на смету, этот фильм для меня самый дорогой.
И при самых скромных закромах, в нем заняты порядка 30 актеров. Вновь появились и Давид Акопян, и Анна Элбакян, и другие герои «Ереван Блюза» и «Ереван Джана». Помнишь, был такой персонаж про «пачку папирос»? В новом фильме он стал министром культуры и… ну, как это все сегодня называется? Надо же было как-то отреагировать на то, что они сейчас делают с театрами! Оператор Арман Ордян, с которыми мы делали последнюю картину, еще и пять месяцев делал совершенно ювелирную компьютерную графику. А режиссеру и продюсеру Айку Ордяну я бесконечно благодарен за большую помощь, иначе меня просто не хватило бы на то, чтобы быть и в кадре, и вне кадра. .Монтажер Тигран Багинян — еще один давний и надежный товарищ, с которым мы делаем уже шестой фильм. Мастер, я бы сказал, драматург звука, Айк Исраелян сумел создать атмосферу, которая решает множество художественных вопросов. Наконец, мой помощник Анна Баятян — все это люди, которые ставят во главу угла не деньги, а идею, и которым я очень благодарен.
— Ты сказал, что не стал петь в картине… То есть, в нашей сегодняшней реальности вообще нет места музыке?
— Нет-нет. На картине есть композитор Мартын Улиханян, который стал для меня настоящим открытием. Его мне порекомендовал племянник-скрипач, который живет в Америке и знал Мартына оттуда. Оказалось, это сын Карена Улиханяна, который работал со мной в Камерном театре! Я встречаюсь с Мартыном, рассказываю ему идею, и мы начинаем работать… Музыка к «Ереван Блюзу» была основана на песнях Рубена Ахвердяна. Музыку к «Ереван джану» писал Малхас, то есть Левон Малхасян. Мне хотелось, чтобы из этих двух тем, синтезируясь, рождалась мелодия нового фильма. И Мартын это сделал, сделал просто виртуозно! Так родился лейтмотив картины — очень грустная мелодия…
— Как ты сам заметил, мы целый день сидим в телефонах, а в них сидят люди, которые объясняют, что так жить нельзя — с очевидным неуспехом. Считаешь, язык кино понятнее?
— По крайней мере, я на это рассчитываю. В основном, фильмы, которые я делал, с первого показа не так сильно резонировали, но со временем они становились, что называется, народными, и, наверное, это мое самое большое достижение в жизни. Картина случилась, если ты говоришь от собственного имени, а получается — от имени многих. Вот если эта химия произойдет…
— Тогда осталось дождаться того времени, когда и этот фильм станет народным.
